Повелительница волн  - Дженнифер Доннелли

– Мицуко, – прошептала она наконец.

– Громче, пожалуйста. Говори в каури.

– Мицуко Такахаши из Широи Нами, что в Восточном море. Элис Стронгтейл из Тресковой отмели в Атлантике. Наталья Коваленко из Волги. Лара Йонсдоттир из Виллтур Сьо.

– Хорошо, очень хорошо, – кивнул Трао. Он взял каури и прослушал ее, чтобы убедиться, что все сказанное принцессой записано. Потом снова посмотрел на пленницу. – А теперь скажи: где спрятаны талисманы?

– Я не знаю, где они. Я даже не знаю, что это такое.

– Ведьма Вража…

– Ничего мне не говорила, – оборвала его Серафина и взмахнула перед собой руками, растопырив пальцы. – Давай, отрежь их все, а когда закончишь, я скажу то же самое.

Трао помолчал, взвешивая ее слова, потом повернулся к двум караулившим у выхода солдатам и приказал:

– Отведите обеих в темницу.

«Он купился», – подумала Серафина. На нее накатило облегчение.

– Отпусти Талассу! – обратилась она к своему тюремщику. – Я дала тебе то, что ты хотел, рассказала все, что знаю. Отпусти ее.

– Не сейчас, – ответил Трао. – Ее сила нам пригодится, как и твоя, принцесса. Однако уже поздно, вам нужно отдохнуть. Спокойной ночи. Сладких снов.

Один из стражников протянул Талассе тряпицу – перевязать покалеченную руку – и вывел волшебницу из палатки. Второй страж конвоировал Серафину.

– Ах да, принцесса, вот еще что…

Серафина остановилась и обернулась.

Трао улыбнулся.

– Если вы мне солгали, вам даже боги не помогут.

Увидев ошейник, Серафина принялась яростно отбиваться.

Она извивалась и пыталась вырваться, но один из стражников схватил ее за волосы и запрокинул ей голову, обездвижив пленницу. Так что она могла только моргать расширившимися от ужаса глазами, пока второй стражник надевал на нее ошейник и запирал его на замок. Как и наручники, и давешний кляп, ошейник был железным, а железо блокирует магию. Пока эта штука касается ее горла, она не сможет колдовать.

Как только страж выпустил Серафину, она принялась биться, поднимая тучи ила с пола палатки. Тяжелый ошейник сдавливал шею, к нему крепилась цепь, другой конец которой был привязан к деревянному столбу. Принцесса бросалась вперед, изо всех сил натягивая цепь, била хвостом по столбу, с размаху толкала столб плечом, но только напрасно наставила себе синяков.

– Перестань, дитя, это бесполезно.

Серафина подплыла обратно к деревянному столбу. Талассу тоже к нему приковали. Русалочка посмотрела на покрытое кровоподтеками лицо своей дорогой учительницы, на ее искалеченную руку, замотанную окровавленной тряпкой, и спросила упавшим голосом:

– Магистра, почему, почему он это с вами сделал?

– Потому что считает, будто йеле существуют. Он думает, что я могу быть как-то с ними связана.

– Серафина?

Принцесса стремительно обернулась на голос, на глаза навернулись слезы.

– Нила!

В тусклом свете единственного фонаря Серафина увидела свою подругу – та лежала, свернувшись калачиком на земле. Она была прикована к другому столбу, в нескольких футах от Серафины. Один глаз маталийской принцессы опух и заплыл, кожа ее приобрела болезненный серо-голубой цвет. Серафина инстинктивно бросилась к подруге, но цепь ее не пустила.

Нила села и потянулась к Серафине, но она была слишком далеко. Серафина распласталась на дне, изо всех сил пытаясь дотянуться, насколько позволяла цепь. Она похлопала кончиком хвостового плавника по хвостовому плавнику Нилы, и та похлопала в ответ.

– Это Трао ударил тебя по лицу? – спросила Серафина.

– Один из солдат, когда я пыталась бежать.

– А ну тихо, вы там! – приказал резкий голос.

Все три русалки разом посмотрели на вход в палатку: с той стороны стоял стражник, его силуэт виднелся сквозь полотно, закрывающее вход.

Таласса приложила палец к губам; Серафина и Нила кивнули, и волшебница зашептала:

– Завтра Трао будет допрашивать вас обеих. Подготовьтесь. Придумайте, что вы ему скажете. К голосу разума он глух, он сумасшедший. – Она покачала головой. – Напасть на Лазурию из-за воображаемых ведьм… обращаться с нами так по-зверски из-за снов и песен… полная бессмыслица.

– Каких снов и песен? – напряженно спросила Нила.

– Мне приснился сон про йеле, которые пели песню, – пояснила Серафина. – Трао знает о моем сне, даже не представляю откуда.

– А что происходило в твоем сне, Серафина? – встревоженно спросила Нила.

– Йеле пели, плавая по кругу и взявшись за руки. Еще там было какое-то чудовище в клетке, оно хотело выбраться. Оно едва не выбралось…

– Аббадон, – сказала Нила. – Имя этого чудовища Аббадон. Есть самая старшая ведьма, она там главная, ее зовут Вража.

Серафина покачала головой:

– Не может быть. Не. Может. Быть. Откуда ты знаешь?

Нила засветилась ярко-синим цветом и призналась:

– Потому что мне снился точно такой же сон.

– Быть того не может. Это невозможно, – поразилась Серафина.

– Вообще-то может, – прошептала Нила. – Я видела сон. Помнишь, я еще в реджии тебе говорила, что меня мучили кошмары всю дорогу из Матали?

– Да, но ты говорила, что ничего не запомнила.

– Мне не хватило духу признаться, что меня напугали выдуманные ведьмы.

– Как звучала песня, дитя? – спросила Таласса.

– «Избранная, света дочь…» – тихо запела Нила.

Серафина остановила ее:

– В моем сне было по-другому. Песня начиналась словами: «Избранная, дочь Мерроу…»

Нила подхватила, и они допели остаток песни вместе – за исключением нескольких строчек, слова оказались почти одинаковыми.

– В моем сне, в той части, где говорится про «пятерых храбрейших», вместо слов «В одной из них свет яркий горит» йеле пели: «Одна правосудие Мерроу творит», – сказала Нила. – Это ты, Серафина. Ты происходишь от Мерроу, и ты – наследница трона Миромары. Ты – одна из пяти храбрейших, которых ведьмы велели мне отыскать.

– А ты – одна из тех пяти, которых велели отыскать мне. Я должна разыскать ту, в которой «свет яркий горит», – подхватила Серафина. – Это ты, ты же светишься синим светом.

– Угу, точно, – согласилась Нила. – Вот только ты забываешь, что йеле не просили нас никого искать, потому что йеле ненастоящие, их не существует.

Серафина немного помолчала, потом спросила:

– А что, если они все-таки существуют?